Семейные ценности темных (СИ) - Страница 32

Ответом мне был молчаливый кивок.

И все принялись за «работу».

Мы сидели в тишине, прерываемой только всхлипами и треском свечей не менее часа. У многих так тряслись руки, что шить получалось плохо, у кого-то слишком сильно опухли глаза, и они банально не видели.

Но шили.

На самом деле, для большей части ведьмовских заклинаний не была нужна подобная обрядика. Сама я была способна, просто вспомнив человека, убить его, наложив проклятье, однако, для обычных женщин, которые имели лишь каплю моей силы, требовалось правильно настроиться и почувствовать энергию. Кроме того, то, что я заставила их делать, должно было еще и успокоить душу, так как они вкладывали в каждый стежок всю свою боль и ненависть. Мне, как существу, остро улавливающему чужие эмоции, было очень тяжело сидеть без движения в этом месте, я ощущала, что изнутри сердце разрывает такая боль, что блоки угрожающе трещали, требуя разрушить их и дать силе найти каждого, что ответственен за случившееся в деревне и убить собственноручно.

Ведьме нельзя любить тех, кому она помогает. Иначе она убьет саму себя, борясь за то, во что верит. Ради тех, кто даже не поймет.

Постепенно, каждая из женщин отложила в сторону инструменты для шитья и замерла, смотря мне в глаза. Когда последняя сделала точно так же, я встала.

- А теперь идемте к костру. Пора уничтожить этих тварей, которые не имеют право на то, чтобы жить.

Самое смешное, год назад, услышав такие слова, каждая из этих женщин сказала бы: кто ты такая, чтобы творить дела Богов? Хорошо быть темной – такие вопросы для нас никогда не были актуальны. Мы видели тех, кому поклоняются люди, в них не на много больше чести, чем в живых, а многие, те еще твари.

На улицу мы вышли все так же, молча. Я подошла к сложенным сухим дровам и взяла факел, который сделали из куска ткани, что обмотали вокруг деревяшки и полили маслом. Он легко вспыхнул от одной искры, и я повернулась к «зрителям».

- Я зажгу костер и, когда встану в стороне, каждая должна будет положить в пламя свою куклу и сказать: это моя боль, это его смерть, душу мою успокой, исполни мою месть. Запомнили? Хорошо. Начали.

Я подошла к костру и прикрыла глаза.

- Светлое пламя, пламя темное, дающее жизнь, жизнь забирающее, услышь голоса тех, кто просит исполнить месть, кровную месть, правую месть.

Опустив факел, я направила остатки своих сил, и огонь бойко перекинулся на древесину. Он становился все ярче и жарче, постепенно охватывая полностью всю конструкцию и бросая причудливые тени на дома и людей. Едва я отошла в сторону, не прекращая вкладывать силы в происходящее ведьмовство, первая из женщин подошла к костру и, прочитав заговор, положила в него куклу. Следом за ней двинулись и остальные. С каждой я ощущала, как стягивается вокруг нас сила, как меняется огонь. Древние энергии откликнулись на зов, и я теперь точно знала – сработало.

Когда последняя кукла оказалась в огне, сразу несколько женщин закричали и упали на землю. Их била сильная конвульсия, чем они напугали всех остальных, и когда первая очнулась и начала рыдать, крича в промежутках между всхлипами:

- Я видела! Я видела! Его разорвали волки!

Мне показалось, что у меня даже ноги подогнулись от облегчения.

- Вы как? – рядом со мной тут же оказалась Калини.

- Плохо, - я взяла ее за руку, перенеся большую часть своего веса на далеко не хрупкую женщину, - помоги мне дойти до дома и лечь спать. Скорее всего, ночью ко мне придут друзья, не пугайся.

Калини кивнула и почти потащила меня к себе. Женщины на улице продолжали кричать и плакать, но знаете, в творящемся здесь больше не было отчаянья. Дай человеку ощущение силы и того, что он может отомстить за близких, и вы не узнаете его.

Едва мы оказались в доме, я повернулась к Калини.

- Ты беременна, от одного из них.

Женщина вздрогнула, и ее взгляд наполнился паникой.

- Нет, послушай. Этот ребенок, - я опустила руку на еще плоский живот, - спасет тебя. Он – великое благо, более того, когда маленькая девочка родится, у нее пробудится дар, к ведьмовству. Она станет той, кто поможет вернуть жизнь в это место и, когда ты возьмешь ее на руки, твоя боль навсегда уйдет. Отныне ты снова не будешь одна.

Пока я говорила, тихо, хрипло, в глазах Калини все отчетливее блестели слезы. Она едва сдерживала рыдания, и я хорошо ее понимала. В ее животе сейчас рос ребенок, которого разум никак не мог воспринимать любимым, ведь он – дитя ужаса и страха. И, если бы я не сказала то, что почувствовала, почти на сто процентов можно было утверждать, что женщина избавилась бы от него.

И даже я не могла бы ее осуждать.

И не буду, если она не послушается.

- Спасибо тебе, - женщина внезапно обняла меня, - спасибо.

- Лучшей благодарностью сейчас будет то, что ты проведешь меня до кровати, - я наигранно рассмеялась, - остальное давай оставим на завтра.

- Да, да, конечно, - Калини взяла меня под руку и помогла дойти до небольшой комнаты за печкой. Там она раздела меня и уложила под теплое, но колючее одеяло.

Заснула я, едва голова коснулась подушки, даже не ощутив, как меня накрыли сверху вторым одеялом. Кажется, завтра начнутся очень большие проблемы – я пуста. Если останусь здесь, то в деревне еще и мор начнется, так как подсознательно я начну тянуть силу из живых…

Это было последней мыслью ускользающего разума.

Проснулась я от того, что меня настойчиво пытались растолкать.

- Луана!

От голоса Хинари я вздрогнула и открыла глаза.